Дмитрий Лекух, для РИА Новости
Сначала минутка профессиональной гордости за издание: едва ли не главная для нашей страны экономическая новость недели пришла со страниц именно РИА Новости. Как сообщила в интервью нашему изданию старший вице-президент, ведущий аналитик Moody’s по суверенному рейтингу Российской Федерации Кристин Линдоу, ужесточение антироссийских санкций США не приведет к понижению суверенного рейтинга нашей с вами страны. С удовольствием процитируем коллег: «Если будут введены более жесткие санкции, мы, вероятно, возьмем паузу, чтобы посмотреть фактическое влияние на кредитный профиль страны, прежде чем повышать рейтинг до инвестиционного уровня», — рассказала госпожа Линдоу. И, более того, пояснила, что нынешний позитивный прогноз означает вероятность «примерно 30 процентов того, что рейтинг будет изменен в этом направлении», то есть повышен.
Там вообще много позитивного и любопытного в этом интервью, кстати.
И, наверное, едва ли не самое главное, — это сухая констатация того «медицинского факта», что за последние четыре года Москва довольно убедительно продемонстрировала способность справляться с санкционным давлением. И сейчас вопрос стоит исключительно в том, какими будут «дополнительные ограничительные меры» и какое давление они окажут на отечественную экономику. Сама Кристин Линдоу полагает, что весьма незначительное. Более того, по ее мнению, они не могут быть уж совсем радикальными, так как уже и в самом Вашингтоне осознали, цитируем, что их действия «непреднамеренно окажут влияние на страны Западной Европы и их торговлю». А также то, что эти меры «слишком деструктивны и для экономики этих стран, а не только для России».И, соответственно, аналитик уверена, что агентство Moody’s при отсутствии слишком серьезных санкций или изменений внутри страны может повысить рейтинг России до инвестиционного уровня уже в 2019 году.
В общем, новость сугубо положительная, казалось бы.
Но стоит ли ей радоваться?
Как нам видится, скорее нет, чем да.
Попробуем пояснить.
Да, надо отдать должное профессионализму действующего правительства Российской Федерации, которое в рамках существующей экономической модели выжимает из экономики буквально все возможное.
И это констатирует не только агентство Moody’s и ведущие как международные, так и отечественные эксперты, но и президент страны.
Проблема немного в другом.
А именно в том, что даже такая «профессиональная выжимка» не приводит к решению четко сформулированных Путиным (и соответствующих «народным ожиданиям») задач по экономическому развитию государства.
А они, напомним, не только сформулированы предельно четко и жестко, но и оформлены чуть ли не в виде «дорожной карты» законодательно майскими указами. И программа действий, как и методика контроля, там расписана предельно доступным языком. Однако если просто сравнить цифры в выходящих из правительственных структур документов (включая, кстати, бюджет), то можно легко убедиться, что они с программой, описанной в майских указах, мягко говоря, не совпадают.
И дело тут, разумеется, вовсе не во «вредительстве», о котором так любит в последнее время рассуждать отчего-то считающая себя «патриотической» «экспертная публика». А исключительно в модели и функционале. И вот именно о смене «модели», если мы, разумеется, реально хотим экономического прорыва, и имеет смысл рассуждать.
Тут все просто.
К примеру, постоянно поднимающийся предпринимательским сообществом (в последний раз на недавнем форуме «Опоры России») вопрос «доступности денег» вообще и «длинных дешевых кредитных ресурсов» в частности, принципиально не решаем в той экономической парадигме, в которой пребывает банковская система страны. Где банки являются не столько «инструментом» экономики, сколько выступают в качестве самостоятельных центров прибыли.
И перед ними, в том числе стопроцентно государственными, ставится задача не развивать экономику, а банально «зарабатывать бабло»: здесь не нужно ничего придумывать, это официально прописано в документах, на которые госбанки (!), к примеру, ссылаются, не открывая отделения в том же «санкционном» Крыму. Перед ними в такой ситуации просто не стоит задача «дать в экономику дешевых денег», наоборот, эта задача прямо противоречит самому принципу деятельности «центров прибыли»: понижай тут ЦБ учетную ставку или не понижай.
Просто банкам в этой ситуации значительно интересней не столько заниматься своей прямой профессиональной деятельностью, а либо через «дочки» или иные аффилированные структуры уходить в чистое ростовщичество на микрокредитных рынках, либо тупо «заниматься инвестиционной деятельностью», только не на рынках прямых инвестиций, а участвуя в спекулятивной биржевой игре.
Вот только не надо сказок о том, что «таковы рыночные законы»: в США, к примеру, до 1999 года прекрасно существовал закон Гласса — Стиголла (по мнению многих аналитиков, именно его отмена привела к «пузырям» и кризису 2008 года), прямо запрещавший коммерческим банкам спекуляции ценными бумагами и игру на биржах. И другой пример — в Японии немного в другой форме нечто подобное действует до сих пор. А про регулирование «ростовщического процента» тут даже нечего говорить: просто посмотрите на «банковскую маржу» в западных институтах и у нас — и вы легко поймете, почему, несмотря на все «санкции», крупный российский бизнес все равно предпочитает кредитование за рубежом.
И это — только один пример «модельного несоответствия» той экономической системы, которая существует в нашей стране сейчас, и задач, которые ставит президент в майских указах, причем, отнюдь не по своей прихоти, а «потому, что сожрут» (это его собственные).
На самом деле таких примеров полно, и едва ли не во всех отраслях: в экономике мы до сих пор существуем в реальности (да, чуть модернизированной), которая тщательно выстраивалась в девяностые. И которая, даже при профессиональной, надо отдать должное, работе правительства и других органов управления экономикой, может в самом лучшем случае привести к растущим рейтингам Moody’s и других агентств. Но — и это уже очевидно — не поможет осуществить так необходимый нашей стране глобальный экономический прорыв.
Вполне, кстати, возможный в модели «рыночной экономики» и преобладающей частной собственности: просто это должна быть, как бы это помягче, немного другая модель.
