Эпоха пост-компетентности
Очень простая мысль о том, что люди иногда бывают дураками приводит нас к неизбежному выводу: иногда глубокие и искренние убеждения, чаяния человека бывают глупыми.
Казалось бы, чего тут обсуждать, разжёвывать азбучные истины?!
Если человек сам по себе глуп, то и отдельно взятые его мысли – тоже хотя бы отчасти глупы. Кабы все его мысли были бы умны, то как бы он сам тогда стал глупым?!
На самом деле эта простая мысль очень и очень сложна, для многих фундаментально непостижима.
Социопатология говорит о явлении искреннего, но глупого личного выбора как о втором источнике бедствий для человечества. Бедствия могут быть навязаны извне силой, а могут проистекать изнутри человека, в качестве его собственного, свободного и добровольного выбора
Проблема в том, что никто, кроме очень умных людей, самого себя дураком не считает. А самые глупые люди в наибольшей степени убеждены в собственной мудрости, сколько бы раз жизнь и практика не доказали им обратного.
Социопатология, как наука ставит прежде никем не поставленный вопрос – о природе и происхождении психического, духовного здоровья[1].
Социопатология говорит о созидательном и разрушительном типах мышления[2], имеющим противоположные результаты действия. Созидательный тип мышления приближает человека к поставленным им целям, разрушительный отдаляет, при том, что он зачастую и ставить чётких целей не в состоянии.
В силу этого процесс мышления может быть оружием в руках человека, или, наоборот, камнем на шее, суицидальным явлением, доводящим до более или менее осмысленного самоубийства собственного носителя.
А коли так, то существуют, не смешиваясь:
— Объективная ценность мысли— Субъективная (маниакальная) ценность мысли.
Объективная ценность мысли заключается в её реализме, адекватности окружающему миру, глубине охвата, широте обобщений, их опытно-доказуемой истинности, долгосрочности применимости и т.п.
Субъективная ценность мысли заключается только в том, что она нравится субъекту, своему носителю. Никакого иного определения у субъективных пристрастий нет.
Это значит, что субъективная мысль, чтобы господствовать в голове, не обязана быть ни реалистичной, ни адекватной миру, ни глубокой, ни широкой, и т.п. Она может быть тупой, примитивной, нелепой, бредовой, никчёмной и неприменимой, но для своего носителя – ценнее всех Сократов и Конфуциев.
Мышление культурного человека в рамках цивилизации всегда формировалось как бинокулярное (по аналогии с бинокулярным зрением). Всегда, за исключением эпохи либеральной деградации.
Смысл бинокулярного мышления в одновременном рассмотрении мысли с двух точек: своей личной и эталонно-сверочной. Такое бинокулярное рассмотрение позволяет оценить и масштаб и перспективу мысли в пространстве между личным «Я» и Общим-Вечным.
«Контрольные весы» здравомыслия возникли только в процессе сопоставления личных чувств, личных пристрастий и отстранённого от всего личного эталонного корректора. Иначе здравомыслие просто не смогло бы появится – как нет его в бесноватых экстазах шаманизма.
В эпоху либеральной деградации отрицается ценность догмы – одной из двух точек обзора бинокулярного мышления. Остаётся «одноглазый ум» — целиком зацикленный на себе, и считающий себя мерой всех вещей. Места «умного» и «глупого» у такого одноглазого ума занимают «моё» и «чужое». Измеряя всё собой и своими похотями, либерал низводит мировой разум к уровню личного разумения.
Всякому (кто ещё не окончательно свихнулся, а таких всё меньше) ясна объективная ценность мысли, например, в механике Ньютона. Эта объективная ценность и называется компетентностью. В данном случае, Ньютона как механика.
Открытые Ньютоном законы никогда не подтверждались народным голосованием. За них никогда не голосовало большинство. Да такое голосование было бы очевидно-бессмысленным!
Механика Ньютона ничего не потеряет, если против неё проголосуют более 70% от списочного состава избирателей. И, наоборот, к ней ничего не добавится, если её поддержат более 80% голосовавших.
Следовательно, отпадает и вопрос фальсификаций, в мире субъективистского маразма такой острый и жгучий: поскольку за или против законов механики голосовать незачем, то и подделывать, или честно подсчитывать голоса в таком процессе тоже незачем.
Это действует не только в мире точных наук. Покойный Ф.М.Достоевский не станет более или менее гениальным оттого, что количество его читателей увеличится или уменьшится. Большинство ли общества знакомо с его творчеством, или меньшинство – это говорит многое про общество, но ничего – про Достоевского.
Вопросы личных симпатий напрочь, целиком снимают вопросы компетенции. Ведь оцениваются уже не способности, а импозантности и куртуазности. Например, учителя по таким принципа выбираешь не того, который лучше всего знает предмет, а того, кто больше всех тебе потакать станет.
Смешение лакейства с функциональностью всегда опасно и контрпродуктивно. Одно дело – идти за самыми боевыми и подготовленными офицерами, и совсем другое – за самыми обходительными и «чего изволите».
Но проблема даже не в том, что в сложном деле услужливого лакея предпочитают профессионалу. Проблема глубже: либерализованное сознание перестаёт отличать лакея от профессионала.
С утратой бинарности мышления сверять личное мнение не с чем. То, что нравится, и то, что правильно – для человека становится тождественным.
Если на одном смысловом полюсе – фанатик, который никогда, ни при каких обстоятельствах не изменяет единожды взятому курсу, то кто на другом полюсе, в качестве антипода?
Человек под влиянием либерализации деформируется, он становится всё более капризным и непоследовательным. Если фанатика переубедить невозможно, а вменяемого человека с твёрдыми принципами – очень трудно, то человек потребительского общества доходит до невменяемости с постоянной «сменой вех».
Конечно, смешно видеть, как постоянно «выигрывают» выборы те силы, которые (вот ведь совпадение!) – сперва захватили власть! Когда власть захватили эсеры – весь народ голосует за эсеров (а потом, в Гражданскую, не хочет за них воевать «почему-то»).
Когда власть захватил Пашинян, то весь народ Армении голосует за Пашиняна, притом, что раньше у него была микроскопическая доля сторонников… Если верить прежней власти, по своему подсчитывающей голоса…
И меня «терзают смутные сомнения»: а не есть ли вся выборная система простое и незатейливое пропагандистское прикрытие путчей? Раз за разом кланы захватывают власть – и тут же на выборах получают всенародную поддержку. Раньше не получали, а тут вдруг все влюбились в них…
Но дело, опять-таки, не в этом! В эпоху пост-компетентности уже неважно, честно или нечестно считают голоса избирателей. Потому что у избирателя без головы нет и голоса! Физический голос исходит из головы, а электоральный – из твёрдой и продуманной позиции, из устойчивого понимания того, чего ты хочешь.
Если этого нет – то любое большинство всего лишь случайный эпизод, как числовая комбинация игры в кости. Сегодня полоумным так поблазилось, завтра по другому глянется, послезавтра… и т.п.
Если бы люди твёрдо знали (решили для себя основательно) что им нужно – тогда вопрос о личности у власти и о смене этой личности был бы для них вовсе не таким уж значимым и бурным.
Вы не очень интересуетесь именем и биографией продавщицы в магазине, потому что твёрдо знаете, что она должна для вас сделать. Равно и кассир в банке, и машинист поезда, и вообще все, кто профессионально-функционален.
Зачем вам выборы продавщицы на альтернативной основе? Если она знает и делает своё дело – вы её не замечаете, а если не знает и не делает – её нужно гнать, причём немедленно, а не через четыре года…
Когда хорошо знаешь ЧТО нужно делать, уже совсем не важно КТО ИМЕННО это делает. Ведь дело, когда оно ясно, говорит само за себя: этот справился, этот не справился, в обоих случаях с ними всё ясно.
Но чем мутнее сознание граждан, чем больше пятниц у них на неделе, чем легче манипулировать их мозгами – тем меньше спрашивают ЧТО? и больше КТО?
Вопрос личных симпатий отодвигает вопрос компетентности и профессионализма. Человек не строит свою жизнь, а буйствует в случайно складывающихся обстоятельствах, теряет понимание причин и следствий, забывает, чего требовал вчера, и ради чего начиналась ныне идущая кампания.
А дело, у которого нет ясно выраженного профиля, не имеет и компетенций. Если люди сами не знают, чего они хотят – то, конечно, они не могут подыскать себе технически пригодного профессионала. Они выступают оценщиками клоунады, путают и себя и жизнь всё более и более экзотическими пристрастиями.
И это может кончиться внезапным катастрофическим обрывом: не будем забывать, что рано или поздно, но количественное переходит в качественное.
[1] Обыватель считает безумным всё, лично ему непонятное и неинтересное, но это, как вы понимаете, для науки совершенно негодный критерий.
Если присмотреться внимательно к истории и бытию рода человеческого, то станет видно: психическое здоровье есть систематизированность мышления вокруг базовых идей (догм).
То есть формирование сложной периферии вокруг базового ядра смыслов, отрыв от которого и воспринимается, как безумие, состояние психического расстройства.
Мысль, которая сохраняет свою сопряжённость с догмой и подчинённость ей – здравая. Мысль иного рода – больная. Всякая мысль обязана доказывать свою опору на базовое ядро ценностей, доказывать, что она полезна этому ядру, этой сверхцели и сверхценности.
Это даёт мысли причинность, последовательность, место в иерархии ей подобных идей, системность и классификацию в общем своде соподчинённых мыслей, которая называется целостным разумом.
[2] Исходя из того, что факт психического здоровья не может быть установлен ни произвольно, ни безосновательно.
А. Леонидов
