Национальные и конфессиональные факторы выступают либо катализатором, либо вектором протеста, но никак не их причиной, как считают многие. Вот почему нам приходится очень внимательно и продуманно говорить и о парижских событиях.
Под воздействием мелькания желтых жилетов на улицах французских городов на читателей обрушился поток «мудрых» рассуждений о готовности или неготовности населения тех или иных стран к участию в массовых мероприятиях и групповых нарушениях общественного порядка.
Попробуем в этом скучном тексте разобраться, как это явление обычно анализируют специалисты в большинстве стран мира.
Основными показателями, которые не могут не волновать власти любого государства, являются уровень социальной тревожности и, соответственно, динамика уровня общественной протестности.
Эти показатели очень важно различать.
Социальная тревожность – это характеристика общественного сознания, проявляется она в тенденциях общественной психологии, в общественном мнении. Выявляется посредством обычных методик изучения общественного мнения: анализ эмпирических данных, содержание оценочных высказываний, их направленность и т.д.
До сих пор считаю непревзойденным аналитиком изучения общественной тревожности в России к несчастью скончавшегося несколько лет назад известного ученого и практика, доктора философских наук Вячеслава Борисовича Житенева, много лет блестяще анализировавшего эту проблематику в регионах Урала и Западной Сибири.
В известные времена и во многих странах эти тенденции прекрасно изучали и анализировали соответствующие сотрудники спецслужб.
Уровень протестности нечто совсем иное: это конкретные митинги, собрания, пикеты, забастовки. Специалистов при этом особо интересует количество, состав участников и география массовых либо протестных выступлений граждан, выдвигаемые ими лозунги.
Протестные действия происходят фактически постоянно и почти во всех странах. Различаются только их способы и формы.
Для той же Франции вообще характерны почти ежемесячные массовые акции, на которые профсоюзы в состоянии были собрать несколько сот тысяч человек.
В соответствующих органах любой страны (от маленькой Эстонии до огромной Индии) непрерывно работают специалисты, изучающие, анализирующие и прогнозирующие эти явления. Одновременно в посольствах иных «дружественных» государств активно трудятся незаметные сотрудники, занимающиеся тем же.
Анализ протестной активности – работа крайне сложная, требующая серьезных аналитических навыков: важно правильно определить направленность многочисленных мероприятий и их лозунги, далеко не все они политические. В одном и том же городе могут одновременно идти митинг за снос дома и пикет против его сноса, собрание в поддержку мэра и демонстрация против назначения.
Поскольку показатели количественные, то в результате анализа получаются вполне себе четкие графики и таблицы, по которым власть любой страны, если она прислушивается к специалистам, может и должна делать необходимые выводы.
Почему же власти зачастую не в состоянии предвидеть протесты? Несколько общих замечаний:
1. Социальная тревожность далеко не всегда напрямую связана с уровнем социальной протестности. Люди могут годами и десятилетиями возмущаться на кухнях и в социальных сетях, но это никак не приведет их на улицы.
2. Реальный уровень материального положения населения не влияет непосредственно на его участие в протесте.
Наоборот – обычно если люди находятся на грани нищенского существования и совершенно обездолены, они концентрируют свои усилия на выживании, а не на протестных действиях. Можно вспомнить поведение наших сограждан в самые суровые девяностые годы…
Наиболее остро отдельными группами населения чаще всего воспринимается некоторое снижение ранее достигнутого ими относительно нормального и стабильного уровня жизни. Это и способствует именно их преобладающему участию в волнениях последнего десятилетия, особенно в ходе арабской весны.
3. Толчком к лавинообразному и зачастую долго назревающему взрывному протесту и массовым беспорядкам нередко действительно служат совершенно случайные факторы (бочка селедки – кишиневский погром, стакан клубники – ферганские беспорядки, самосожжение уличного торговца – арабская весна), которые конкретно предсказать фактически невозможно, если, конечно, они заранее не подготовлены и не срежиссированы…
4. Но сами по себе неорганизованные протесты довольно быстро затихают либо маргинализируются, если не имеют (точнее – не приобретают) соответствующего управления. Либо когда это управление выявляется и демонстрируется населению и тем самым разрушается.
Вспомните события в Кемерово: когда в управление конфликтом активно включились некоторые украинские и российские оппозиционные блогеры, им первоначально удалось существенно активизировать протест, но после соответствующих контрмер ситуация, хотя и не сразу, но достаточно быстро нормализовалась.
5. Большинство начинающих аналитиков, описывая те или иные протесты или конфликты, чаще всего очень поверхностно рассуждают о причинах тех или иных волнений и беспорядков.
За весь свой более чем тридцатилетний опыт я, например, лично ни разу не встречал собственно межнациональных конфликтов, о которых постоянно писали и пишут многие. Все виденные мною многочисленные кровопролитные конфликты являлись либо социально-экономическими, либо социально-политическими по своей природе, но никак не имели собственно ни национальной, ни конфессиональной природы.
Национальные и конфессиональные факторы выступают в таком случае либо катализатором, либо вектором протеста, но никак не их причиной, как считают многие.
Вот почему нам приходится очень внимательно и продуманно говорить и о парижских событиях – ибо действительность всегда намного сложнее картинки Би-би-си…
