Как-то немецкий генерал заметил, что делит офицеров, стремящихся получить повышение, на четыре категории: умные и ленивые; умные и трудолюбивые; глупые и ленивые; глупые и трудолюбивые.
Он объяснил, что умных и ленивых следует сразу назначать на старшие посты в руководстве, поскольку они могут принимать важные решения, не пытаясь вмешиваться в работу остальных. Умных и трудолюбивых следует ставить их заместителями. Глупых и ленивых следует отправлять на передовую, а глупых и трудолюбивых следует сразу же выгонять из армии, поскольку они представляют опасность для всех.
Тереза Мэй определённо относится к четвёртой категории руководителей, поскольку на посту премьер-министра она продемонстрировала, что обладает смертоносной смесью узости взглядов и упрямства, что автоматически обеспечивает плохо продуманные решения.
Список её грубых просчетов слишком длинен, чтобы приводить его здесь, но обязательно должен включать решение обходиться с итогами референдума по выходу из ЕС так, словно это был решающий голос британского народа. Почти равное голосование следовало воспринимать так, что необходимо учитывать желания обеих сторон, дабы прекратить существующие нарастающие расхождения.
Вместо этого Мэй действовала как британский командующий времен Первой Мировой в битве на Сомме, добиваясь своего вне зависимости от обстановки. Она привела в действие Статью 50, вытаскивая Соединённое Королевство из ЕС без какого-либо плана, действовала, словно обладала парламентским большинством и не нуждалась в компромиссах с оппозицией: подходя к переговорам с Евросоюзом так, словно баланс власти был в её распоряжении, а не в их, и она пыталась блефовать с Брюсселем перспективой Брексита без соглашения, намного более разрушительного для Британии, чем для ЕС.
Но самая токсичная часть её наследия — это её бездумный подрыв Соглашения Страстной Пятницы (GFA) 1998 года, которое покончило с 30 годами насилия в Северной Ирландии.
Соглашение, вероятно, было величайшим достижением британского государства за полвека, приведшее к завершению ирландского конфликта, кровоточащей раны британской политики со времён Тюдоров, компромиссом, с которым все могли жить. Но при Мэй на посту премьера этот компромисс съеживался день ото дня.
Значимая часть соглашения, например нейтралитет британского правительства между националистами и юнионистами на Севере, был отброшен из-за необходимости получить голоса юнионистов в парламенте. Также и с сотрудничеством с ирландским правительством в стремлении обеспечить, что GFA остается в рабочем состоянии.
Сторонники Брексита потрясающе ограничены, несмотря на их хвастливые мечты о ялении глобальной Британии, как только она освободится от кандалов Евросоюза. Они совершенно невежественны в ирландской политике, воображая, что националистически настроенное население в пограничных районах будет терпеть камеры и электронные устройства, используемые для мониторинга границы там, где она проходит через их поля и деревни. Если отправлять таможенников, им потребуется полиция для их защиты, а полиции потребуется армия. Мы вернёмся к милитаризованному пограничью.
Инфантильное предложение, что граница обойдётся имеющимися устройствами, игнорирует тот факт, что ЕС не собирается терпеть сквозную дыру в тарифах и регулирующих мерах, защищающих таможенный союз и единый рынок.
Почему не предложить ЕС проваливать, что предлагают многие сторонники выхода? Да потому что они не «провалят» и более влиятельны, чем мы с 47% британского экспорта через ЕС и 15% экспорта ЕС через Британию.
Для юнионистов коллапс GFA отнюдь не ужасен, поскольку они голосовали против него и всё, что они могут сказать публично, так они хотели бы лишить его любого смысла, даже если бы оно имело чисто формальное значение.
Мэй либо не понимает этого, либо её это не волнует, поскольку она сосредоточена на собственном непроходимом соглашении по Брекситу, которое в пятницу вечером в третий раз не прошло голосование.
До самого конца она пыталась сыграть в то, что называется «оранжевой картой», поскольку боролась за то, чтобы убедить сторонников Брексита из числа тори поддержать её. Ее встреча с ними в резиденции Чекерс в прошлое воскресенье причудливо высвечивает что, по её мнению, произойдёт в Ирландии.
Пресса сообщает, что она страстно обличала возникновение угрозы объединённой Ирландии, заявляя, что либерализация законов Ирландии по гомосексуализму и абортам подтолкнула мнение в Северной Ирландии к большему сочувствию в отношении союза с Республикой. Она указала, что «Шинн Фейн» требует опросов мнения пограничного населения и может выиграть, поскольку Республика прекращает запрет абортов после референдума прошлого года — в отличие от Севера, где они всё ещё под запретом.
Мэй дошла до того, что сказала, мол, уход Северной Ирландии может подстегнуть Шотландию, где люди «потребуют права покинуть Соединённое Королевство, и тогда союз будет разрушен».
Мэй права, говоря, что партия «Временная Шинн Фейн», которая в прошедшие двое выборов получил более двух третей в национальном голосовании на Севере, ведёт кампанию за опрос избирателей на границе после голосования по референдуму о Брексите. И правильно считать, что немногим больше избирателей, которые ранее думали об объединении Ирландии с клерикальным регрессивным государством, могли изменить своё мнение.
Но намного более важно в усиливающейся перспективе объединения Ирландии то, что Соединённое Королевство покидает ЕС, что противоречит результатам референдума на Севере, где мнение «Остаться» получило 56% — что обычно игнорируют британские СМИ в заметках о юнионистах.
Самое важное, что поддержка ирландского единства больше не выглядит отходом от современного мира с кельтские сумерки, предпочтением присоединения к маленькому, слабому, регрессивному ирландскому национальному государству вместо того, чтобы остаться в сильной, социально прогрессивной Британии. Объединение с республикой теперь означает воссоединение с ЕС. Помните, что хотя 88% националистов голосовало за Остаться, голосование юнионистов было намного более расколото, причем лучше образованный средний класс юнионистов голосовал за то, чтобы не покидать ЕС.
Важнее сделать из этого правильные выводы. Сказанное не означает, что объединение Ирландии близко. Большая часть североирландских протестантов категорически против этого. Многие католики до сих пор этого не хотят, пусть и в меньшем количестве, чем раньше. Многие отмечают плачевное состояние ирландской системы здравоохранения по сравнению с Государственной службой здравоохранения (NHS)*. Правительство Ирландии не хочет референдума, который, вероятно, подтвердит союз, и определённо вызвал бы огромные разногласия.
Националисты и юнионисты Северной Ирландии склонны недооценивать жёсткость оппонентов. Юнионисты делали это в прошлом, пытавшись и так и не сумев навязать собственные исключительные принципы, но большинство из них, безусловно, не собираются принимать ирландское воссоединение без борьбы, независимо от результатов опроса.
Что Мэй и Брексит успешно выявили, так это вернули в обсуждение такие проблемы, как ирландская граница и разделение. Компромиссное Белфастское соглашение практически мертво.
Ирландия традиционно является худшей политической язвой Британии, которая снова начинает кровоточить. Немецкий генерал был прав в отношении опасности, исходящей от глупых, но трудолюбивых руководителей.
Примечание:
* — Государственная служба здравоохранения создана в 1948-м лейбористским правительством; общее руководство возложено на Министерство здравоохранения и социального обеспечения; все основные виды медицинской помощи оказываются бесплатно; в 1951 году введена частичная оплата за некоторые виды помощи; финансируется не за счёт государственного бюджета, а за счёт взносов граждан.
