МОСКВА, 19 ноя — РИА Новости, Галия Ибрагимова. Более двух миллионов россиян состоят на консульском учете за рубежом, около двухсот тысяч каждый год покидают страну навсегда. Бытует мнение, что проще всего получить паспорта в Израиле, Германии и Канаде. РИА Новости поговорило с теми, кто сталкивался с иностранной бюрократией и менял гражданство.
Полюбить канадскую бюрократию
Житель Санкт-Петербурга Дмитрий Смирнов (имя изменено по его просьбе) задумался о переезде из России в конце девяностых, в разгар экономического кризиса. Некоторые его коллеги в тот сложный период отправлялись в Канаду по программе профессиональной иммиграции — в страну привлекали квалифицированных специалистов. Свои силы решил попробовать и Смирнов.
Заполнил анкету, подробно ответив на вопросы о здоровье, образовании, опыте работы. За каждый ответ присваивался балл. Чем выше, тем больше шанс на приглашение.
«Преимущество было у технарей. А я окончил Ленинградский политехнический институт и работал специалистом по автоматизации электростанций. Компьютерные технологии тогда только внедрялись в производство, но я уже имел с ними дело. Это помогло мне набрать дополнительные баллы», — рассказывает РИА Новости Дмитрий.
Несмотря на успешный отбор, приглашение о переезде он получил лишь через три года. И воспользоваться им Смирновы могли только в течение трех лет.
«Приглашение подразумевало, что нам в Канаде дают статус постоянных жителей, — продолжает Дмитрий. — Этот статус обеспечивает почти те же права, что и канадское гражданство: на легальное трудоустройство, медицинскую страховку, образование. Единственное ограничение — нельзя голосовать на всеобщих выборах. Но на муниципальных можно. Решили съездить и узнать все на месте».
Супруги оформили прибытие, сдали экзамен на права, открыли счет в банке. За первые три недели Дмитрий успел даже зарегистрировать свою компанию. Но сомнения оставались, и они вернулись в Россию. Определиться помогла дочь. После школы она решила поступать в канадский вуз, а супруга Дмитрия побоялась отпустить ее одну. Через несколько месяцев семья упаковала чемоданы и снова отправилась в Канаду. Переезд состоялся.
Чтобы получить канадский паспорт, граждане, имеющие право на постоянное жительство, должны прожить в стране не менее трех лет. Дмитрий продолжал работать в российской компании и часто бывал в командировках. По этой причине новое гражданство он получил на год позже, чем жена и дочь.
«Канада приветствует иммиграцию. Но самое сложное для вновь прибывших — найти первую работу. Работодатели отдают предпочтение соискателям с местным опытом. В России я работал в международной компании и психологически это помогло. Но, чтобы меня заметили, я разослал около четырехсот резюме». К каждому собеседованию Смирнов готовился, как к экзамену. Жена, чтобы освоить местную специфику, несколько месяцев трудилась волонтером.
Оказалось, канадцы позитивно относятся к иммиграции и быстро принимают приезжих за своих. «Как-то на работе мои коллеги шутливо обсуждали, нужна ли Канаде британская королева. Спросили и мое мнение. Я ответил, что недавно в стране и не мне рассуждать о столь серьезных вещах. Они почти обиделись и сказали, что если я живу в Канаде, работаю, плачу налоги, то такой же гражданин, как и все».
Пять лет назад Смирнов перевез в Канаду пожилых родителей. При этом обязался полностью их обеспечивать. Они не получают канадскую пенсию, но имеют право на бесплатную медицинскую страховку.
Прожив в Канаде около двадцати лет, Дмитрий почти полюбил местную бюрократию. «Если канадцы просят принести справку, то это гарантия того, что получишь услугу. Законы, правила и порядки здесь строго соблюдаются. Главное — они понятны и не противоречат друг другу».
Доказать право на репатриацию
Анастасия Наоми Шустер пять лет назад переехала из России в Израиль по программе репатриации. Но переезд дался ей непросто. Девушке потребовалось три года, чтобы доказать еврейское происхождение. Подтверждать пришлось через израильский суд. Этому сопутствовал сложный бюрократический процесс.
Вообще репатриироваться в Израиль проще тем, у кого мать — еврейка. Национальность здесь определяется именно по материнской линии. Чтобы подтвердить происхождение по отцу, необходимо предоставить дополнительные документы. Это как раз случай Анастасии Наоми.
Ее родители поженились, когда ей было четыре года. Мать у Анастасии русская, отец — еврей. Отношение к еврейскому происхождению в СССР было сложным. По этой причине родители долго оттягивали регистрацию брака. В конце концов отец был вынужден удочерить собственного ребенка. Помимо свидетельства о рождении, Анастасии выдали документ об установлении отцовства.
«Пятая графа в советском паспорте, где указывалась национальность, могла создать проблемы во время учебы, при трудоустройстве. По этой причине мама дала мне свою фамилию — Ступникова, и лишь в 19 лет я взяла фамилию отца — Шустер», — рассказывает РИА Новости Анастасия Наоми.
Когда девушка приняла решение о репатриации, в израильском консульстве в России потребовали документы о ее еврейском происхождении. Тут и возникли проблемы.
«Документ об установлении отцовства создал путаницу. В консульстве требовали доказать, что мой отец — действительно мой кровный родственник. Сделать это можно было через генетический тест, но пройти его надо было в Израиле. Преодолеть эту бюрократию казалось невозможным, поэтому первыми репатриироваться решили мои пожилые родители».
Анастасия Наоми полагала, что после переезда родных она последует за ними. Но выяснилось, что дети могут воссоединиться с родителями только до совершеннолетия. Девушке было больше восемнадцати лет. В России она осталась одна.
«Уже в Израиле отец обратился в суд, чтобы доказать мое еврейство. Открыли дело, началось разбирательство. И я, и папа сдали тест ДНК. Судебный процесс продолжался целый год, но нам удалось доказать мое еврейское происхождение. Потом решение суда очень долго шло в Россию».
Прибыв в Израиль, девушка прямо в аэропорту получила внутренний паспорт. Около пяти тысяч долларов выделило государство за первые полгода для обустройства в стране. Также предоставили возможность бесплатно изучать иврит и пройти профессиональную переквалификацию.
«Процесс интеграции в израильское общество тоже не был простым. Но я старалась: нашла жилье и работу, улучшила свой иврит, приняла иудаизм. После всего, что я выдержала на пути к репатриации, любые сложности кажутся мне преодолимыми», — с оптимизмом говорит девушка.
«Никто не вынуждает обрывать связи с Родиной»
Андрею Глоцеру репатриация в Израиль далась относительно легко. О переезде он всерьез задумался в начале десятых годов. В консульском отделе Израиля в Москве приняли документы, подтверждающие национальность предков, и вскоре Андрей получил визу репатрианта.
«Мой отец никогда не скрывал, что он еврей. Фамилию тоже никогда не менял. Девять лет назад папа умер. Когда я решил репатриироваться, то предоставил его сохранившийся советский паспорт, свое свидетельство о рождении и восстановленное свидетельство отца, где указывалась национальность. Больше никаких доказательств не потребовалось», — объясняет Глоцер.
В аэропорту Бен-Гурион ему выдали удостоверение репатрианта. С этим документом он прибыл в МВД, где получил внутренний паспорт. Спустя некоторое время без каких-либо проблем оформил и загранпаспорт.
«Репатрианты первой волны, переезжавшие в Израиль в 1970-80-х годах, часто порывали со страной исхода. Но сейчас мир куда более открытый. В России у меня много близких друзей и родственников, профессиональных контактов, и я часто и подолгу там живу. Израильский паспорт дает возможность безвизового въезда во многие страны».
Андрей признает, что репатрианту не всегда просто трудоустроиться в Израиле. Финансовых средств, предоставляемых государством, недостаточно для полноценной адаптации в израильском обществе и получения новой профессиональной квалификации. Но сейчас найти работу проще, чем репатриантам первых волн.
«По образованию я историк-архивист. Еще до переезда понимал, что вряд ли найду работу по специальности. Работаю в режиме фриланс по разным проектам и в России, и в Израиле. Глобализация позволяет путешествовать, поэтому стараюсь не ограничивать себя одним местом жительства», — говорит Андрей.
«Мы немолоды, но стараемся не отставать от жизни»
Супруги Эпштейн переехали из России в Германию в начале нулевых по еврейской линии. Тогда Софии было пятьдесят, в ФРГ жил ее сын, а она не владела немецким языком. Не было и четкого понимания, чем заняться на новом месте.
Эпштейны не планировали менять гражданство. Они жили в Германии по российскому загранпаспорту с бессрочной немецкой визой, и это не доставляло никакого дискомфорта. У них была бесплатная медицинская страховка, могли трудоустроиться.
Выучить язык Софии, профессиональной пианистке, помог музыкальный слух. «На курсах переквалификации я рассказала, что всю жизнь обучала детей игре на фортепиано и, конечно, хотела бы продолжить этим заниматься. Неожиданно куратор курсов предложил мне обратиться в одну из местных школ и дал рекомендацию. Меня взяли стажером, а потом предложили работу», — рассказывает она. Ее мужу, инженеру, повезло меньше. Работу по специальности он не нашел.
Несколько лет назад сын Софии получил немецкое гражданство. Для замены российского паспорта немецким потребовалось около двух лет. Отказаться от гражданства России оказалось непросто.
«Российская сторона требовала бесконечные архивные справки, подтверждения, документы. На это ушло много времени и сил. Когда отказ был наконец получен, немецкий паспорт сыну выдали за несколько месяцев».
Бюрократия вдали от России
Маргарита Альберс приехала в Германию из России в начале девяностых по туристической визе. Дальше все было, как в кино. Влюбилась в немца, он сделал предложение. Но виза не позволяла девушке оставаться в стране дольше положенного срока, и она вернулась в родной Санкт-Петербург. Вскоре снова прилетела в Германию на три месяца как турист.
Собрали с женихом необходимые документы и отправились в ЗАГС. «Мне казалось, что мы не успеем и меня выдворят из страны. Но обошлось. Мы поженились, и я получила вид на жительство».
Родился сын. Вид на жительство давал право на социальные выплаты по уходу за ребенком, но Маргарита все равно искала работу. Когда ребенок немного подрос, молодая женщина решила открыть свой бизнес. Арендовала помещение под магазин и занялась продажей украшений. Позже создала свой интернет-сайт и перешла на онлайн-торговлю.
«В девяностых отношение к русскоговорящим в Германии было сложным. Тогда много немцев перебиралось из Казахстана, и коренные жители думали, что русские едут ради пособий. Чувствовался негатив. Сейчас, когда в Европе возникла проблема ближневосточных мигрантов, немцы с доброй грустью вспоминают те времена», — признается Маргарита.
Отсутствие немецкого гражданства не ограничивало ее в правах. Россиянка исправно платила налоги и соблюдала законы. При этом у нее была медицинская страховка, дети имели право на бесплатное образование.
Чтобы свободнее передвигаться по миру без виз, Маргарита десять лет назад все же оформила немецкий паспорт. Но признается, что, если бы знала, каким сложным будет этот процесс, прежде подумала бы не раз. Причем сложности были связаны не с немецкой, а российской стороной.
«Отказ от гражданства России — сложная бюрократическая процедура. Нужно собрать, перевести, подтвердить огромное количество документов. Решение ждала еще год. Когда наконец получила отказ, немецкий паспорт выдали через две недели».
В Санкт-Петербурге у Маргариты живет сестра, и она иногда к ней приезжает. Но чаще старается приглашать к себе. Она по-прежнему любит Россию, но понимает, что бюрократия тут порой сильнее чувств.
