В политическом календаре на 2019 год в качестве одного из главных событий значатся выборы в Европейский парламент. Обычно европейские предвыборные кампании не отличаются какой-то особой интригой — они скучны, предсказуемы; кандидатами, как правило, являются «сбитые летчики», по той или иной причине не попавшие в свои национальные парламенты. Потому чаще всего отмечается крайне низкая явка избирателей (что, впрочем, не вызывает рассуждений о «недостаточной репрезентативности» европейской законодательной власти — одна из любимых тем нашей оппозиции после местных выборов в России).
Предвыборный процесс в Европе обычно расписан загодя, по минутам, с точным подсчетом избирательных квот для отдельных стран. В этот раз все иначе. До голосования осталось меньше пяти месяцев, а никто еще не знает, сколько будет депутатов в грядущем ЕП, какие квоты отведены на отдельные страны и даже сколько стран там будет представлено. Причина — в неопределенности с Brexit.
Первоначально планировалось, что осенью 2018-го Евросоюз и Британия достигнут соглашения о разводе и к маю этого года окончательно разведутся. Соответственно, освобождаются 73 кресла Европарламента, которые пока еще занимают представители Альбиона. Казалось бы, сократи количество депутатов на это число — и тогда не будет особой головной боли как минимум с определением квот для каждой страны. Но тяжело просто так расставаться с креслами и денежными субсидиями за них, поэтому количество депутатов ЕП сокращается всего лишь на 46, а оставшиеся 27 кресел уже условно поделены между государствами Евросоюза. А что делать, если Британия не выйдет? Тогда французам, скажем, надо выбирать не 79, а 74 евродепутата, полякам — 51, а не 52. Вот и находится европейский предвыборный процесс в подвешенном состоянии.
Но тревогу еврочиновников вызывает не столько это, сколько перспектива усиления евроскептиков внутри какого ни есть, а все-таки законодательного органа ЕС. Одним из запрограммированных результатов выборов в ЕП всегда были незыблемые позиции его основных мейнстримных политических групп. Как бы ни проходили голосования в странах, все последние десятилетия стандартно первое место занимала Европейская народная партия (European People’s Party, или EPP), а второе — социалисты (Party of European Socialists, или PES). Скажем, на протяжении 15 лет (с 1999 по 2014 год) первая стабильно имела 37% мест в парламенте, вторая — 27-28%. По мере расширения ЕС эти две группы истеблишмента просто наращивали количество кресел, достигнув пика на выборах 2009 года: 288 и 217 мест соответственно. Все всем было заранее известно и понятно.
А затем у европейских элит явно наметились проблемы. Фрагментация политических сил Европы начала сказываться и на ее едином законодательном органе. В нынешнем Европарламенте присутствие EPP сократилось до 217 депутатов, а PES — до 189. Постепенно укреплялись и позиции несистемных политических групп.
Сначала появление единичных евроскептиков в Европарламенте мало кем воспринималось всерьез. Но по мере расширения их присутствия еврочиновники забеспокоились, пытаясь выставить барьеры для формирования евроскептичных групп и, соответственно, для финансирования противников Евросоюза из бюджета самого ЕС. Именно из-за формирования в 2007 году группы «Идентичность, традиция, суверенитет», на которую либеральная пресса навесила ярлык ультраправой, в Европарламенте была резко усложнена процедура создания групп. Теперь для этого необходимо наличие 25 евродепутатов как минимум из семи стран ЕС.
Но евроскептики начали преодолевать и эти барьеры. В нынешнем составе Европарламента им удалось сколотить две фракции — «Европа за свободу и демократию», основу которой составили представители Партии независимости Великобритании (UKIP), и «Европа наций и свобод», главным мотором которой являлась Марин Ле Пен. Евробюрократы, ничего не стесняясь, пытались разрушить две эти небольшие (45 и 37 депутатов соответственно) группы. В 2014-м почти удалось уничтожить первую из них — после выхода латвийского евродепутата Иветы Григуле британским евроскептикам не хватало одной страны для формирования группы. Их лидер Найджел Фарадж даже объявил, что руководство ЕП просто купило латвийку, предложив ей взамен пост лидера делегации Европарламента в Казахстане.
В новом же Европарламенте, скорее всего, не будет представителей UKIP, что должно было бы стать значительным облегчением для истеблишмента. Евроскептики теряют двух своих харизматичных лидеров в ЕП — Фараджа и Ле Пен, которая с прошлого года перешла в национальный парламент Франции. Но тревога среди истеблишмента стоит немаленькая. И вызвана она общим ростом популярности евроскептиков по всей Европе. Новых опасений добавили недавние результаты партии Vox («Голос») на региональных выборах в Испании.
По подсчетам проекта Europe Elects, проанализировавшего текущие рейтинги во всех странах ЕС, евроскептики на данный момент получают 161 депутатское кресло из 705. В случае же осуществления плана по объединению сторонников этого течения в будущем ЕП (о таком намерении заявили представители и немецкой «Альтернативы», и итальянской «Лиги») эта потенциальная группа может стать второй в Европарламенте. Теоретически она даже может претендовать на первое место — для этого ей не хватает всего 17 голосов.
Пока непонятно, возможно ли такое объединение, — уж слишком много различий между евроскептиками разных стран. Но принимая во внимание, какое число таковых попадет в будущий законодательный орган Европы, нет сомнений в том, что теперь чиновникам будет сложно помешать их деятельности. И это — даже не учитывая теоретическую возможность сохранения Британии в ЕС.
Еще одним ожидаемым последствием грядущих выборов станет ослабление двух основных политсил парламента. Следуя общей европейской тенденции резкого снижения популярности мейнстримных партий Европы, EPP и MES теряют на двоих более ста депутатских кресел. Что, без сомнения, резко осложнит процесс принятия решений в будущем.
Таким образом, можно констатировать, что — обычно скучные и предсказуемые — выборы «сбитых летчиков» европейской политики получают некую интригу. Их результатом может стать превращение самого сердца Евросоюза в очаг распространения центробежных течений, раскалывающих его.
Конечно, преувеличивать значение Европарламента тоже не нужно — его решения имеют рекомендательный характер. Но ЕП создавался как группа поддержки, ритуально одобряющая действия евробюрократии. И если она такую поддержку потеряет, это явно не прибавит Европе внутреннего единства.
