Фото: Артем Коротаев/ТАСС
Сейчас практически в каждом втором произведении литературы затрагивается тема распада Советского Союза. Или скользкими мазками, или серьезно погружаясь в проблему и время. Оно притягивает. Генеалогия распада ведется либо с начала перестройки, с олимпийского и афганского 1980 года, а то и давняя оправдательная мысль проводится, что та страна изначально была обречена. Найти повод для обреченности можно в чем угодно. Ну да, нас еще настоятельно убеждают, что все империи идут к закату, а римляне превращаются в итальянцев, и это закономерность.
Настало время говорить о том периоде предельно серьезно и основательно, в том числе и через художественную литературу, если это, конечно, не откровенный идеологический лубок. Разговор необходим, так как есть предчувствия повторения и эти опасения не безосновательны. Те энергии распада, которые взвихрили большую страну и разнесли ее в прах, никуда не делись. Есть ощущение неоконченного сценария, грабель, которые с нетерпением ждут своей ноги и лба. Еще осталась Россия. Кто говорит, что она вечна? Также ведь считали и про Советский Союз. Вечность в данном случае не данность, а постоянный процесс, чуть опустил руки, и она оборачивается в ту самую баню с пауками. Всех мы их видели, вдоволь насмотрелись в свое время. И пауков, и недотыкомок, и кого пострашнее. Вот и теперь есть ощущение тревожного ожидания и возможного перепутья, а то и беспутья впереди.
Можно проводить массу аналогий наших дней с 80-ми. Но это все видимость и подтасовки, они не отражают настоящий характер проблемы. Вопросы в международной обстановке, в элитах, в целеполагании общества — есть ли у него дело, в конце концов, цель, к которой оно будет с азартом стремиться. В его расколотости и размежевании внутри, в том числе на власть и народ, богатых и бедных, левых и правых, красных и белых, патриотов и либералов. В национальных проблемах, из которых моментально может возгореться новый Карабах и Сумгаит.
Вопрос тут не в пресловутой ностальгии, речь о будущем. Оно заботит. Его контуры, архитектура, его понимание и мысль о нем. Или всего этого нет и вовсе, и пустота лишь прикрыта миражами?..
Десятилетиями продолжаем слушать мантры про тупиковую ветвь эволюции (как будто это должно оправдать грандиозную ошибку или даже преступление, приведшее к катастрофе). Ну да, ну да, из тупиков своих бежали любой ценой… Без устали твердят про невозможность возврата и реставрации Союза, а кто-то говорит про возврат? Это надо реанимировать Политбюро и вернуть шестую статью в Конституции? Вернуть обратно республики и 1/8 часть суши вновь превратить в 1/6? Другое более важное, что может вылиться в трагичное: у нас еще прежняя каша в головах, через которую в свое время был запущен здесь дикий постмодерн, и все было благими намерениями вывернуто наизнанку.
В том распадном времени были свои пророки, противостоящие толпе, и преподносящие ей «информацию» из зарубежной прессы о расстрелах солдат в Афганистане, чтобы те не попали в лапы к душманам. Это ведь не было злым умыслом академика Сахарова. Он хотел как лучше: к светлому будущему и избавиться от оков прежнего мира. Чтобы идти к свету, надо продираться сквозь тернии, а тут щепки с избытком летят. Были и свои мессии. Архипелаг «Александр Солженицын» сидел в своем заокеанском Вермонте и размышлял, как нас всех обустроить. Мы же думали о себе недостойных и что бы сделать для пришествия нашего мессии, который протянет свой путь на поезде, свяжет все смыслы и нас всех спасет. Щедро было с властителями дум и с революционерами или представляющими себя за таковых. Таким великим революционером и одновременно вестником нового мира, например, воспринимал себя генсек Горбачев, провозгласивший перестройку, «новое мышление» и требовавший ускорения всего и вся.
Создавалась искусственная ситуация, лишь напоминающая реальность, но на самом деле чрезвычайно отдаленная от нее. Все это стало жить своей жизнью и умножать себя. Слишком просто все это назвать помутнением, сумасшествием, а, может быть, попросту тонули и судорожно хватались за что угодно… Заблудившийся трамвай несся по рельсам своих фантазий, перенося всех пассажиров в какое-то искусственное пространство и время.
Понятно, что в какой-то мере это было ответом на фабрику идеологических иллюзий, которая работала в Советском Союзе. В стране привыкли к расхождению лозунга и реальности, которая все дальше двигалась в сторону от коммунистических идеалов. Еще в начале 70-х годов академик Сахаров охарактеризовал строй, как «государственный капитализм с партийно-государственной монополией». Что-то в этом есть, по крайней мере, проливает свет на причины той контрреволюции сверху, которая разразилась в конце восьмидесятых.
Так многими годами вырабатывалась привычка к фантазийному миру. Вначале официально-идеологическому, затем свободно крушащему все на своем пути ради теплых объятий всего человечества, ради того, чтобы все любили. За это ничего не жалко. Реализм, как притяжение к настоящему, был не в чести. Настоящее воспринималось за чистое поле экспериментов, естественным образом приносилось в жертву ради догнать и перегнать, коммунизма уже в будущем поколении, демократии и рынка, который, как Емелина печь, все сам чудесным образом решит и обустроит наилучшим образом. Тогда ситуация эпохи очень показательно отразилась в названии одной из культовых попсовых групп тех лет — «Мираж». «Завтра улечу в солнечное лето, / Буду делать всё, что захочу», — звучало в песне этой группы под названием «Солнечное лето». Эта строчка в полной мере отражает дух и настроение того времени. Самоубийственного. Да, и песни этой группы, если разобраться, то жутковатые по смыслу.
Понять что-то о времени распада поможет и сравнение с ситуацией начала трагического российского века. Связь тут безусловная. Трещащая по всем швам страна, находящаяся на краю гибели, была буквально чудом спасена. Чудом революции, чудом новой власти, которая на удивление всех явила в себе государственника. Большевики собирали государство, соединяли его в империю. В какой-то мере они стали — наследниками имперского духа России, противостоящими распаду. Как бы там ни было, но именно они остановили процессы разложения страны, вовсе не ими запущенные. За всем этим последовал мощный всплеск творческой энергии. Величайшая поэзия буквально забила фонтаном, и не она одна. «Поэт всегда с людьми, когда шумит гроза» — очень показательная брюсовская формула. В конце века поэты бросили народ или кричали «Раздавить гадину!». Так и поэзия покинули их.
В конце 80-х нам всем внушили, что страна обречена, что спасать ее не имеет никакого смысла, а лучше сделать все, чтобы она поскорей завершила свои дни. Произошло своеобразное ритуальное убийство, которое оправдывалось тем, что так исправляются «преступления»: революция, репрессии и прочее и прочее. За все это надо каяться и каяться и носить на себе вериги комплекса неполноценности. Страна не хотела умирать, но ее разнесли в куски. В итоге вслед за непродолжительным моментом воодушевления и романтизма, наступило ощущение опустошенности, тоски, безнадеги, а еще стыда. Наступило время пустоты, когда сохло и погибало все живое и все вокруг опустошалось и превращалось в пустыню. Стыдное и мародерское время. О какой поэзии тут может идти речь? Наступило «замечательное десятилетие» безудержной свободы, базарных криков, аншлаговского гоготания, выстрелов и метели, а на самом деле немоты. Вот и вся разница. Так развертывался перед нами постмодерн, который долгое время имитировал реальность, пряча свою пустоту.
Когда очнулись, то оставалось лишь вспоминать по кусочкам и обрывкам, стыдиться своего разгульного дебоша, пряча от всех глаза. Но вспоминать надо, а то не замедлит новое помутнение, и гуляй рванина до полной самоотдачи, до последнего камня на камне…
Сейчас развернулась борьба за то ключевое и рубежное время. Для того, чтобы легитимировать его и благословить в дальнейший путь процессы, тогда запущенные. В художественной литературе, которая сейчас становится полем идеологический битвы, это чрезвычайно заметно и ощутимо. Об этом надо поговорить и проанализировать, иначе мы опять получим сильно отформатированную версию истории, которая стреножит наше настоящее и будущее. Основной посыл — предельно прост и понятен — противостояние энергиям распада, которые до поры пребывают в спящем состоянии. Возможно, совсем скоро у них начнется период бодрствования, поэтому надо успевать.
