На допросе он объяснил, почему не мог быть лидером преступной группы
фото: Наталия Губернаторова
Полковник-миллиардер Дмитрий Захарченко, по его собственному признанию, приболел. Начальство «Лефортово» даже не хотело отпускать его на заседание Пресненского суда 5 марта. Но, как поведал экс-полковник, он не хотел, чтобы суд решил, будто он испугался собственного допроса. Поэтому упросил администрацию изолятора отпустить его в храм правосудия, где поведал о причинах походов в ресторан «ЛаМаре» и тонкости взаимоотношений с Дмитрием Сениным.
Допрос экс-полицейского начался с вопросов…о дружбе. О том, что Захарченко вкладывает в это понятие, его спросил адвокат Юрий Новиков.
Дмитрий Викторович, как всегда, был многословен и красноречив:
— Друг — это человек, который готов жертвовать собой ради интересов другого человека, готов поступиться. Говорить неприятные вещи, если это правда. Он не льстит, не подбирает слова, чтобы понравиться.
Философское вступление было сделано не просто так. Сократовская речь была произнесена ради того, чтобы доказать: вот таких идеальных отношений между Захарченко и экс-сотрудником ФСБ Дмитрием Сениным, который сейчас находится в розыске, нет.
— Не было, нет и не могло быть! — продекламировал Захарченко, — Никогда ни в какой сговор, преступный или иной, я с ним не вступал. Ваша честь, прошу обратить внимание на то, что я никогда не договаривался с Сениным для совершения преступлений.
После этой эмоциональной тирады защитники решили переключить Захарченко на тему его службы в антикоррупционном главке. По словам подсудимого, благодаря ему возглавляемое им подразделение с задворок вышло на первое место и стало самым результативным. Причём цели у полковника всегда были благие — забота о родине.
— Возглавляя любое подразделение, я ставил только одну цель- работать эффективно на благо России, — заявил Захарченко, — Есть критерии оценки любого сотрудника, таблица результатов за месяц, квартал, год. Я ставил задачу, чтоб подразделение, которое я курировал, занимало только первое место. В управлении было 52 отдела, мой 38-й занимал до меня «почетное» последнее место. После того как я пришел, отдел занял первое место по всем показателям: и по ОРД, и по возбужденным делам. Несмотря на то, что это был самый маленький отдел, восемь человек. В других было и по 15 человек, но сотрудники моего отдела раскрыли свои таланты и принесли пользу родине не на словах, а на деле. До них никто так работу не делал. Это было как полет Гагарина в космос, такой же успех был у отдела.
Однако полковнику пришлось спуститься с небес на землю: от воспоминаний об успехах родного отдела его оторвали адвокаты. Защитники зачитали формулу обвинения, на которой настаивает следствие: Захарченко и Сенин договорились о системе координации, порядке получения и использования информации, схеме построения диалога с взяткодателем, размерах взятки, отработали «методы скрытности, конспирации и вуалирования». В частности, решили, какие приложения для обмена сообщениями будут использовать.
— Вуалирование — это старославянское,- задумчиво произнес адвокат Новиков, закончив читать выдержки из дела.
Позиция обвинения в очередной раз вызвала взрыв гнева у Захарченко. Он заявил, что все эти заявления являются клеветническими и ни на нем не основанными:
— Как должны, по-вашему, взаимодействовать члены преступной группы? Они должны встречаться. Общаться, разговоры должны быть неоднократно. Проводить какое-то время вместе, изучать образ жизни друг друга. Это непрофессионализм того человека, который это сделал. Я не имею к этим событиям получения взяток никакого отношения. Просто написали через запятую набор фраз, ничем не подтвержденных.
В голосе экс-полицейского даже просквозила обида на беглого фсбшника Сенина. Например, на день ФСБ 20 декабря 2014 года он не пригласил Дмитрия Викторовича на праздник:
— Кучу народа приглашает, половину Москвы. А Захарченко не приглашает. И Марину Семынину жена его, Ольга, не приглашает. Если ты собрал группу, скажем так, межведомственную…ну, преступную…пригласи всех: там чекисты, милиционеры были на этом празднике. Но меня ни на профессиональные праздники, ни вареники лепить не приглашали. Одно дело — с дочкой прийти на детский праздник, чтоб ничего не случилось. Но так, чтоб не нянькой ребенку, никто меня никуда не приглашал. Что же я за организатор преступной группы?
Более того, Захарченко вообще подверг сомнению собственные лидерские качества. По его словам, много лет назад на малой родине в Ростове он общался с психологом, и тот пришел к неутешительному выводу: не может Дмитрий быть лидером микрогрупп. А раз так, то и доминировать над Сениным, как утверждают следователи, тоже не в состоянии.
Ключевым эпизодом допроса стал рассказ Захарченко о перипетиях, связанных с рестораном «ЛаМаре». Как пояснил полковник, туда он захаживал исключительно ради получения оперативно значимой информации. Причём такой формат работы ему не очень-то нравился. Гораздо лучше, заметил он, сидеть у себя в кабинете, а не общаться с неприятными людьми. К ним, кстати, он относит владельца «ЛаМаре» Дусса Мехди:
— Лучше провести время с ребенком или в спортзале. Но это работа. А где встречаться с источниками информации? На улице под дождем? В «ЛаМаре» все разведки мира работают. Любой человек, который пошёл туда кушать, может быть уверен — его запишут. Но люди там расслабляются, выпивают. Я не пил. Я вообще не пью. И не курю. Я не осуждаю людей, которые выпивают. Мне зато нравится рыба, раки. Я хоть и из деревни, но научился различать вкус и давать оценку блюду очень четко. Я очень остро чувствую запахи и еду. А то раз мне вменяют, что я «наел» по карточке на шесть миллионов рублей, сейчас ещё и в пьянстве обвинять начнут.
Захарченко вообще не совсем понимает, почему карточка рыбного ресторана в кармане воспринимается следствием как преступление.
У четверых моих знакомых были скидочные карты «Ла Маре». Я не буду называть их фамилии сейчас. Но поясняю, что у меня встречи там были в основном после 18-00, поэтому я практически не ел. А когда ел, платил наличными.
