Весточка из далекого Багдада о киргизстанке, приговоренной в апреле нынешнего года к смертной казни за участие в терроризме и незаконное пересечение государственной границы, и двух ее землячках, ожидающих приговора в багдадской тюрьме, актуализировала в Киргизстане проблему женского религиозного экстремизма. В очередной раз (после нашумевшей истории с гибелью прямо в районном ОВД 19-летней Бурулай – жертвы традиции умыкания невесты) она обнажила пороки киргизского общества.
Эксперты уверены: на «подвиги» киргизстанок, как правило, толкает социально-экономическая неустроенность, приправленная гендерным неравенством, которое порождается стихийным смешением пережиточных традиций и псевдоисламских узаконений.
Когда традиции сильнее законов
По сообщению ГКНБ КР, 28% киргизстанцев (около 140 человек), вступивших в ряды боевиков в Сирии и Ираке, – женщины и дети. Как заявил начальник отдела теологического обеспечения МВД Киргизстана Эрлан Бакиев, 7,4% из них активно пропагандируют радикальные идеи наряду с мужчинами, создавая женские группы. Остальные, по выражению правозащитной организации Human Rights Watch, – жертвы обстоятельств: безропотно следующие за своими мужьями бесправные жены и лишенные на родине социального благополучия одинокие женщины, обреченные на чужбине на нелегкий, но «богоугодный» труд – секс-джихад.
Эксперт Чинара Эсенгул добавляет: все они, как правило, жертвы «гендерно дискриминационных практик» в сфере семейно-брачных отношений, ставших фактически нормой для Киргизстана. И это при том, что в стране принята Национальная стратегия по достижению гендерного равенства до 2020 года и утвержден Национальный план действий по реализации резолюции 1325 Совета Безопасности ООН и пр., но пущен на самотек процесс бесконтрольного роста религиозности населения и воскрешения на руинах советской морали диких пережитков прошлого. В их числе – браки с несовершеннолетними, похищение девушек с целью склонения их к браку, многоженство, не имеющие правовых последствий религиозные браки и коварные ментальные стереотипы, ломающие девичьи судьбы.
Руководитель ОФ «Открытая линия» Мунара Бекназарова, оценивая вялые инициативы государства по ужесточению ответственности за преступления против свободы и жизни женщины, ставшие за последние годы антибрендом Киргизстана на международном уровне, заметила – вся проблема даже не в законах, а в правоприменении. По ее мнению, «закон не работает ни на уровне предотвращения, ни на уровне преследования, ни на уровне судебного преследования».
Логическое объяснение этому мы нашли в результатах социологического исследования «Гендер в восприятии общества (результаты национального обследования)», проведенного Фондом ООН в области народонаселения в Киргизской Республике (ЮНФПА) и показавшего – посадить в противном случае придется полстраны вместе с парламентариями.
Замуж не напасть?
Согласно данным Нацстаткома и ЮНИСЕФ, в Киргизии насчитывается 6 тысяч девочек, которые были выданы замуж (речь о религиозном браке. – О.Б.) до 15 лет, и более 160 тысяч девочек, ставших женами до 18 лет, составив 15% от числа всех брачующихся. Такая статистика отвела КР почетное пятое место по показателю ранних браков среди 35 стран Евразии и второе после Азербайджана по числу родивших в возрасте от 15 до19 лет. Не меньшая для Киргизии проблема – принудительные браки, которым, по данным ООН, в текущем году подверглись 13,8% девушек до 24 лет, 43 девочки умыкается ежедневно.
Как отмечает руководитель ОФ «Лига защитников прав ребенка» Назгуль Турдубекова, «количество ранних браков почти в полтора раза больше в сельской местности и среди бедных слоев населения». Продать свое дитя замуж как можно раньше и подороже, избавившись к тому же от лишнего рта, – одна из наиболее распространенных причин этого уродливого по сегодняшним меркам явления, нашедшего поддержку в исламском вероучении (брак может совершаться по достижении физического совершеннолетия, иначе говоря – полового созревания) и мирно сосуществующего с модными тенденциями демократизации.
На принятые с боем парламентом РК в 2016 году поправки в Семейный и Уголовный кодексы КР, запрещающие нике – религиозный брак с лицами, не достигшими 18 лет, и ужесточающие за них ответственность, один из лидеров Духовного управления мусульман отреагировал, мягко сказать, не по-божески: «Не стоит из-за 20-25 женщин, вступающих в брак до 18 лет, так переживать. Их не забирают замуж в 10-12 лет». Эту мысль, согласно исследованию ЮНФПА, поддержали 37% женщин и 40% мужчин. При этом выдать свою дочь замуж в несовершеннолетнем возрасте за богатого человека оказался готов каждый пятый респондент – 21%, а за «хорошего» человека немногим менее половины – 44% участников опроса.
За «хорошего» человека после 9 класса родители отдали замуж Кайыргуль (имя изменено). «Сватать пришел человек, очень религиозный, – вспоминает она. – Потом узнала, что мой будущий муж женится впервые. Поэтому родители сами приняли решение и согласились, я вышла замуж. Условия жизни были тяжелые, свекровь придиралась ко всему и не давала житья. Я забеременела, на 8-м месяце была вынуждена вернуться в родительский дом». В 16 лет на смену мечте стать педиатром и открыть свою клинику у Кайыргуль появилась другая – выжить.
Эксперт Н. Турдубекова уверена: «Многие несовершеннолетние жены обречены в случае развода на прозябание в бедности, т.к. имеют ограниченные возможности для того, чтобы получить образование и самим зарабатывать на жизнь. Несовершеннолетняя девочка-супруга – это ребенок, чей потенциал никогда не будет реализован».
Разве что в радикализме, где, по утверждению правозащитницы Гульсаны Абытовой, женщине обещают достойную жизнь.
Военно-половые браки
Корыстный мотив и мотив перемен, оставив позади идеологический, имеющий религиозный, политический, социальный и иные подтексты, по мнению исследователей, являются наиболее распространенными при совершении преступлений экстремистской направленности одинокими женщинами, оказавшимися жертвами гендерного насилия и традиционных порочных предубеждений у себя на родине.
По мнению главы религиозной организации «Мутакалим» Жамал Фронбеккызы, «бездомные, безработные женщины, которые не знают, как прокормить своих детей, готовы за небольшую сумму денег отправиться куда угодно. Вербовщики также понимают, что женщины, сидящие без света, тепла и еды, готовы на многое. Этим и пользуются, на это они и делают ставку». И не безрезультатно. В результате спецопераций силовых структур Киргизстана, проведенных в 2016 году, из 152 фактов вербовки граждан страны для участия в боевых действиях на территории Сирии и Ирака 91% составили женщины, ранее индифферентно относившиеся к религии.
Доктор политических наук член Международного общества исследований насилия и терроризма Татьяна Дронзина в беседе с одной из них выяснила, что та собиралась уехать в Сирию вместе со своим трехлетним сыном, полагая, что «Исламское государство» – «идеальное место для воспитания ребенка – далеко от наркотиков, пороков, нерегламентированного секса, алкоголя и пр.».
В числе рекрутируемых в ИГ киргизстанок иногда оказываются успешные в профессиональном плане религиозные женщины с клеймом «кара далы» – «старая дева», чей возраст подбирается к «критическому» – 30 годам. Профессор Т. Дронзина в интервью исламскому информационному порталу Islam.ru рассказала о том, что для нее стал открытием факт массового отъезда в зону боевых действий в Сирии и Ираке девушек последнего курса медицинского факультета. «Я подумала, что это из-за специфики будущей профессии. Врач – это профессия гуманитарная, – рассказала она. – Но, оказывается, что когда они оканчивают институт, им уже 28-29 лет, они не могут выйти замуж. Вот не надо на женщину ставить такую стигму из-за возраста. Потому что это тоже толкает ее к тому, чтобы поехать туда искать мужа. Для них это последняя надежда создать семью, выйти замуж, иметь своих детей».
Научный сотрудник центра по борьбе с терроризмом и исследований в области безопасности Университета штата Массачусетс профессор Мия Блум уверена – эта категория женщин ищет «настоящего мужчину, борца», готового ради великой цели пожертвовать собой. Прогрессивные пиар-технологии ИГ, стоит отметить, в этом направлении работают безупречно. Приятным бонусом становятся обещания дома, оснащенного техникой и оплаченными расходами, финансового вознаграждения за каждого ребенка и важной роли в строительстве нового идейно чистого общества, в котором женщину будут уважать.
Однако по приезде все они из уважаемых и непорочных сестер по вере превращаются в товар на рынке сексуальных услуг. По данным ООН, боевой дух «воинов Аллаха» – ИГ сегодня «поднимают» около 3,5 тысячи женщин и детей.
Древнейшее изобретение человечества – проституция обрело новую жизнь в идеологии исламистских боевиков в 2013 году, когда известный сторонник радикального исламского течения саудовский шейх Мухаммад аль-Арифи решил внести корректуру в знаменитую фразу Джона Леннона “make love no war”, призвав мусульманок, достигших 9-летнего возраста, делать и то и другое в борьбе за веру и свое «место в парадизе (раю)». Обеспечить многочисленным беспорядочным связям с боевиками «законные основания» был призван временный религиозный брак, заключающийся сроком минимум на один день. Новый феномен, не признанный официальным исламом, получил название «джихад ан-никах», или попросту «секс-джихад». На пропаганду откликаются и киргизстанки, в том числе с детьми.
В семейный тур
«В лагере живу год и два месяца. Условия тяжелые. Здесь много кыргызских девушек. Сама я уроженка города Кызыл-Кии Баткенской области. Я очень хочу вернуться в Кыргызстан, но боюсь, что нас не примут. Муж погиб. Боюсь, что нас вновь отправят в «Исламское государство» – с такими словами на связь с корреспондентом таджикской службы радио «Азаттык» Мумином Ахмади вышла 23-летня Асанбеккызы Амина (имя изменено), после смерти мужа – боевика ИГ — оказавшаяся в лагере, основанном Управлением ООН по делам беженцев.
Вербовка супругами в Киргизстане стала так распространена, что первое, о чем спрашивают родители невесты будущего мужа во время сватовства, не намерен ли он увезти их дочь в ИГИЛ. Ведь им известно – она беспрекословно должна будет подчиниться мужу.
Татьяна Дронзина, интервьюировавшая во время работы над книгой «Женщины в «Исламском государстве»» родственников тех, кто семьями отправился в ИГ, рассказала об этой тенденции: «Очень часто бывало, что я спрашиваю свекровь, а почему, когда ваш сын решил уехать и сноха поехала следом за мужем, почему же она не возразила мужу? Взяла с собой 4 детей – это опасно для них. И свекровь мне говорит: “А у невестки слова вообще там не было”. Так и в Казахстане, и в Кыргызстане обстоит дело. Если бы женщины в этих семьях имели больше права выражаться, то, может быть, остановили своих мужей. Но они не имели, практически, этого права. Конституция гарантирует, но на бытовом уровне никто ее не соблюдает. Поэтому я говорю, что в этих двух странах, которые являются светскими, демократическими, права женщины не должны быть пустым звуком. Это вопрос жизни и смерти».
Быть покорной велит ислам, вменяющий это качество правоверной мусульманской жене в главную ее обязанность, неправильно истолкованные культурные и социальные традиции и неподвластные времени стереотипы. Как показали результаты социологического исследования, проведенного ЮНФПА, более половины современных киргизстанцев (63% мужчин и 58% женщин) убеждены в том, что женщина должна пожертвовать всем, в том числе своими личными интересами, ради сохранения семьи.
ООН предупреждает: идущие вразрез с официальной политикой и формальными нормами гендерно-дискриминационные практики, «практически исключающие киргизстанку из процесса принятия решений» и «все больше ограничивающие ее право самостоятельно распоряжаться своей жизнью, делают ее крайне уязвимой в отношении религиозного экстремизма».
Официальные власти Киргизстана считают иначе – во всем виноват, оказывается, Интернет.
